Поздно бросил пить, обыденная история каких тысячи

Жизнь шла, да споткнулась по дороге.

Фёдору сорок семь. Когда-то казалось, что жизнь длинная, всё впереди. А теперь каждое утро начинается с одной и той же мысли — поздно бросил пить. И ведь не в том дело, что хочется обратно в молодость. Нет. Просто если бы тогда, лет десять назад, остановился, может, и не было бы вот этой боли в боку, отдышки после пяти минут ходьбы, да тишины в квартире, которую не пробивает даже звук телевизора, любящая жена и дети по воскресеньям за столом. Как это было раньше, давно…

После армии Фёдор пошёл на завод — серьёзный, стабильный. Пятнадцать лет как один день: смены, обеды в столовке, коллектив, женитьба, дети… А потом — хлоп, и всё. Завод закрыли, людей распихали кто куда. Он пошёл в частную мастерскую — слесарем сначала, потом токарем. Руки у него были золотые, никто не спорил. Пять лет отработал честно, не халтурил. Но устал. Не от работы — от жизни. Такая обыденная история и жизнь, каких тысячи.

Пить начал понемногу, по вечерам. Потом уже не вечерами — а днями. А там и запои пошли — по две-три недели бухал, как в чёрной яме. Выныривал, чистился, две-три месяца держался, а потом всё заново. А бывало и хуже — на полгода запой, и хоть кол на голове теши, не остановить. Почему бухал? Да сам не знал, просто «жизнь такая», как говорят, когда нет разумного объяснения.

Семья — как тень

Жена терпела долго. Первое время ругалась, потом просто молчала. Смотрела так, что ему самому становилось не по себе. А дети… Ну, дети выросли. Разбежались кто куда, в гости не приезжали. Потому что знали — батя, скорее всего, опять бухой. Он звонил, пытался общаться. Иногда даже трезвый. Но они были настороже, говорили через силу, спешили закончить разговор. Дети не злились — просто отстранились. Как будто бросили его, ещё до того, как он сам бросил пить.

За руль уже давно не садился. Да и кому оно надо? Машина продана, прав давно нет. Бухой за руль — это уже не про него. Он понимал — одной ошибки хватит, чтобы чью-то жизнь сломать. А свою он и так сломал. Не за один раз, конечно. Потихоньку. Как ржавчина по железу. Снаружи и изнутри ржа проедало его каждый божий день.

Последний шанс

Когда его окончательно тряхнуло — он проснулся ночью, всё тело дрожит, дыхание сбилось, сердце будто скачет. Подумал: «Всё, конец». Испугался. Сам. Не кто-то напугал — он сам понял. Нужно бросать, а то будет слишком поздно… Но всё же — ещё не в гробу. Утром позвонил дочке. Говорит: «Хочу с наркологом поговорить, помнишь, ты сказала, что всегда готова помочь…». Она сначала не поверила. Потом всё же записала его, отвезла. Сама.

Нарколог сказал прямо: «Ты ещё ходишь — это чудо. Но проблемы накопились. Печень страдает, сосуды, нервы. У тебя сердце уже не справляется, щитовидка шалит. И да — мозг истончается. Ты уже не тот». Сделали кучу платных анализов — дети помогли деньгами. Он даже не знал, что у него столько болячек. Не смертельных, но неприятных. И все — последствия. Не было войны, не было аварии, и генетикой всё в порядке, последствия алкоголя, потому что бухал, как дурак. Вывели из запоя быстро, сейчас медицина это может. Что-то ещё там покрутили повертели, капельницы, уколы, таблетки. Отправили домой через день.

Взяться за ум — не подвиг, а необходимость

Он вроде взялся за ум. Не сразу, не с налёта. Постепенно. Поставил себе цель — хотя бы день трезвый прожить. Потом неделю. Потом месяц. И вот уже вчера пить бросил, и не сорвался. Мелочь? Да как сказать. Для кого-то и правда мелочь. Кто-то и этого не понимает. А для Фёдора — как гору сдвинуть. Поздно бросил пить, поздно, но всё же, бросил, или бросает, но всё в процессе пока…. Не в гробу. Не в реанимации. Просто один, пока один, но трезвый.

Жена не верит, побаивается что лишнее сказать (доктор всё сказал, что нужно говорить и как), боится дёрнуть лишний раз, чтобы опять не началось. Поводов бросить пить у него было десятки, сотни. И каждый раз он говорил «всё, это был последний раз», клялся на сметане, на бороде папы римского, на могиле бабушки, на старой африканской фигурке в серванте. А потом срывался, как обычно, раз и всё. Потому что страшно. Потому что бросить пить — страшно, реально страшно. Как будто у тебя отнимают всё, к чему ты привык. Как будто тебя самого выдёргивают из тела. Жене рассказывал, и так что даже она стала боятся этого, поэтому и сейчас она молчала, старалась не ляпнуть чего лишнего.

Пробуждение и борьба с самим собой

Каждую ночь Фёдор видел один и тот же сон. В нем он каждый раз видит похожую картину — он видел себя трезвым, но при этом мучительно понимающим, как сильно всё изменилось. В этом сне он идёт по заводу, станки работают, шумят, а никого нет, цех пустой, второй пустой, третий, и так вроде бесконечные цеха пустые и с работающими станками, и никого, ни души. И скоро там в далеко вдали силуэты и какой-то разговор, расслышать его не может и пытается дойти до этого места, а нормально идти не получается, ноги вросли в бетонный пол покалено, а пол жидкий такой, и он еле волочит ноги, а тут мимо бутылки от водки проплывают, потом каски, потом рабочая форма… И тут Фёдор понимает, что сейчас тела поплывут по этой бетонной реке, ему становиться страшно и он просыпается. Как обычно, мокрый, с колотящимся сердцем, пытается додумать что там было во сне. Что это, последствия того, что он бросил пить или действие лекарств? Молчал, не рассказывал, думал, что жена не поймёт, ещё в дурку отправит ненароком.

Просыпаясь, он долго сидел на кровати, вспоминая слова нарколога: «Ты еще можешь изменить свою судьбу, если сейчас начнешь жить по-другому». Может этот нарколог гипнотизёр? Или Фёдор больше наговаривал на себя, но самое интересное – пить не хотелось, то-ли от страха после сна, то ли просто спал ещё.

В те моменты, когда сердце билось учащенно от осознания боли и утрат, он тихо произносил про себя: поздно бросил пить — как напоминание о своих ошибках. Раньше бы бросил сейчас и кошмаров бы таких не было. Но в этом была и странная надежда: если он сам способен признать поражение и раскаяться, значит, возможно, и победить. Он стал размышлять, что бросить пить, и результат может быть не мгновенной победой, а долгим путем ежедневных маленьких свершений.

Не выдержал. На третий день рассказал жене про сон, на удивление она поддержала, сказала, что всё пройдёт, это просто сон, она в это верит.

Новая дорога и маленькие шаги к изменению

Первые дни после того, как Фёдор бросил пить, были полны мучительных переживаний. Он чувствовал, как тело отказывается жить без привычной дозы спиртного, и нервы, страх, тревога, кошмарные сны, всё было. Что-то он не показывал просто, держался. Сон про завод, который он 5 лет назад покинул, никак не давал успокоиться. Но несмотря на это мозг начал работать, Фёдор увидел, что он есть, да, это странно, но именно это и стало какой-то отправной точкой ожидания, что человек просто увидел себя, что он просто есть и живёт. На самом деле это большая победа, потому как алкоголь как раз и забирает у человека его индивидуальность, и превращает в послушное и глупое чудовище.

Фёдор бросил пить. Не с фанфарами, не в пьяной истерике. Просто однажды проснулся — и понял: не хочется. Ну может и не однажды, а спустя какое-то количество дней (история тут немного теряется в числах). Тело не трясёт давно, терзающие сны, кошмары отошли на задний план. Был другой сон — будто он стоит перед дверью, а за ней кто-то плачет, а он толкает дверь, а она закрыта, а там ребёнок плачет, и оно понимает, что это его ребёнок, его дочка, а ноги опять в пол ушли, в бетонный, как на заводе. Холодный пот среди ночи.

(От автора обзора – про бетонный пол будет развязка, читайте ниже)

Недели шли. Было тяжело, но жена поддерживала, дети стали чаще заезжать к родителям. Фёдор ожил, начали появляться старые интересы, стал подыскивать работу… Может и на старую заберут, надо просто попробовать. Но всё равно что-то было не так, чего-то не хватало, что-то внутри сидело, такой непонятный страх непонятно чего.

Зато была тишина, жена не пилила и не ругала как прежде. Именно в этой тишине она однажды просто села рядом, положила ладонь на его спину и сказала:

— Я вижу, ты борешься. Я рядом.

И вот тогда, как будто кто-то лампу зажёг внутри. Он посмотрел в зеркало. Лицо не опухшее, глаза уставшие — но живые. И он увидел себя. Настоящего. Не алкоголика, не тень, не жалость — а человека. Себя. Свершилось.

Он долго смотрел. Потом даже улыбнулся — странно, криво, будто давно разучился. Но улыбнулся. И с этого началось. Возвращение, полное.

Время — настоящее испытание

Оставшиеся месяцы стали для Фёдора настоящим испытанием. Он не искал лёгких путей. Решил, что важно не только бросить пить, но и взять ответственность за свою жизнь, и за жизнь других. Не в том смысле, как понимают многие, ответственность нужно взять за тех, кто рядом, кто живёт рядом с тобой, кто спит с тобой, кто делит чай с тобой, зарплату, радость, удовольствия. В этом смысле, а не просто так.

Медленно но всё же бросил

Фёдор бросил пить. Не с фанфарами, не в пьяной истерике. Медленно, но всё же бросил, сложно, тяжело, но помогали, терпели его, ждали, стремились к этому все, а не только он.

Не то чтобы жизнь стала шоколадом. Он всё ещё просыпался в поту, иногда посреди ночи хватался за воздух — в том самом сне он всё-таки открывал дверь, а там пусто, ребёнка не было. Бетонный пол, чёртов бетонный пол, и на заводе он же был. Кошмар с дверью ушёл, больше не возвращался. Завод пока в памяти.

Днём он начал выходить из дома. Не в магазин за пивом, а просто — пройтись. Посмотреть, как дворники метут улицы, как пацаны гоняют мяч, как кто-то спешит с работы. Просто садился на лавочку и смотрел. Как будто впервые видит этот мир.

Он стал замечать вещи, на которые раньше плевать хотел. Как пахнет кофе, когда жена варит его утром. Как сын дышит (храпит, уже не ребёнок давно), когда засыпает на диване. Как ветер гоняет листву.

Иногда он сидел на кухне, слушал радио — не для новостей, просто чтобы не было слишком тихо. И думал: а ведь я ещё тут. Я не исчез.

Внутри что-то расправлялось. Медленно, будто кто-то вытаскивал его из болота за шкирку. Без громких слов. Без лозунгов. Просто: ты жив, Фёдор. Ты есть.

Он не стал святым. Иногда хотелось сорваться, иногда злился без причины. Но теперь он хотя бы знал, на кого злится. Не на мир, не на жену, не на дождь за окном — а на себя. И это можно было исправить, ведь теперь он мог влиять на себя.

Прошло пару месяцев. Злые языки говорили: «Ну, посмотрим, надолго ли». Потом перестали их приглашать в гости, пусть других ищут над кем можно шутить. Фёдор не спорил, жена там разобралась. Он вообще ни с кем не спорил. Он просто жил. Каждый день как пробный, как репетиция настоящей жизни.

Однажды сын подошёл и сказал:

— Пап, ты сегодня какой-то другой. Ты теперь не страшный.

Фёдор тогда отвернулся. Не хотел, чтобы сын видел, как у взрослого мужика дрожат губы.

Вот такая перемена. Без лозунгов, без героизма. Просто человек, который однажды увидел себя в зеркале и не отвернулся. И теперь каждое утро — как доказательство, что ещё не всё потеряно. Что, может, и поздно бросил пить — но всё-таки бросил. И сейчас он не прячет глаза. А это уже, чёрт побери, много.

Бетонная река и ноги покалено в пол

Вспомнил, когда задел отсутствующий палец на правой руке. Так привык к тому что его нет, что просто уже привык, и всё, а тут, ударил случайно и… И вот бетонный пол, опять, но не в кошмаре. Он вспомнил откуда это было, на заводе лет 8 назад до того, как он закрылся, строили новый цех, заливали бетоном второй этаж этого цеха, потолок получается первого, что-то там не так сделали… несколько десятков машин заливали бетон, и… поддержки не выдержали, пол провалился, бетон практически моментально бахнул вниз, вытекло аж в соседние цеха. Все сколько можно было разгребали, вот оттуда и бетонный пол покалено. После этого Фёдор и попал в больницу, толи от перенапряжения, толи от удара, никто не помнит, шума было много и разборок потом. Много людей пострадало, но все живы. Вот как раз эту часть он и не помнит. Может тогда строители забухали, да не сделали всё как надо. Потом про это говорили. Вот и запомнилось в памяти, покалено в бетоне, плывущие каски и заводская униформа в бетонной реке. Там же и палец потерял. Опять же, где и как, в суматохе так и никто не разбирался.

Вчера Фёдора осенило, не поздно бросить пить никогда, вообще не поздно, потому как ты себе хоть что-то оставишь, что-то вернёшь. Часть жизни что тебе прописана всё равно можно прожить хорошо. Никогда не поздно бросить пить, просто знай это.